[Ninochka]

...Жил-был художник-прерафаэлит Данте Гэбриэл Россетти.

Он безумно любил очень красивую девушку с волосами цвета испанского золота, звали ее Элизабет Сиддал.

Для кружка прерафаэлитов Элизабет была богиней красоты, и почти все они запечатлели ее на своих полотнах. Самое знаменитое, растиражированное уже чуть ли не до конфетных коробок, — «Офелия» кисти Джона Эверетта Миллеса.

Элизабет позировала, часами лежа в ванне, среди цветов. Простудилась, заболела чахоткой, стала медленно угасать. Умерла молодой — вскоре после того, как Данте Россетти на ней женился. Безутешный живописец положил в гроб пухлую рукопись своих стихов, посвященных любимой. Это был необычайно — до китча — красивый жест, совершенно в духе прерафаэлитизма. Но шли годы, воспоминания о любви поблекли, а кроме того Россетти решил, что он все-таки в первую очередь поэт, а не художник, и ему ужасно захотелось издать свои лучшие стихи.

Так произошла самая жуткая из хайгейтских эксгумаций. Глубокой ночью при свете костра и масляных ламп разрыли землю, открыли крышку гроба. Очевидцы говорят, что Элизабет за семь лет не истлела и лежала, всё еще похожая на Офелию. Рука в перчатке осторожно отвела в сторону знаменитые золотистые пряди, взяла листки, лежавшие близ мертвого лица, и покойницу упрятали обратно.

Вся эта история, конечно же, послужила отличной рекламой для книги. Только вот поэтической славы автору стяжать не удалось — стихи были жестоко раскритикованы газетчиками. Россетти лишился сна и покоя, весь остаток жизни терзался угрызениями совести, а когда умер, велел похоронить себя не в семейной могиле, а подальше от Хайгейта, вселявшего в него мистический страх...(С) Б Акунин

Интересно, это из тех? постгробовых?

Портрет

Такой она всегда была:
Мы удивляемся тому,
Что не дают нам зеркала
Исчезнуть полностью во тьму.
Мне кажется, она вот-вот
Вздохнёт, рукою шевельнёт,
И с губ, раскрывшихся едва,
Слетят сердечные слова...
Над ней теперь трава растёт.

Увы! пробился лучик в щель,
И горший мрак в тюрьме возник,
За ночь и день смогла капель
Дать одиночеству язык.
Вот всё, что от любви такой
Осталось - кроме скорби той,
Что в сердце сохраняет свет,
И тайн, в которых смысла нет
Над небесами, под землёй.

Теперь лицо её цветёт
Среди деревьев, полных мглой,
Там лишь чернеет влажный грот
И шёпот слышится глухой,
Там свет любви всегда зажжён,
Там тени бродят без имён,
Там старая роса жива,
И помнит все шаги трава,
И вещи мерно входят в сон.

Туманный лес, и в нём - она.
Всё было так: её руки
Движенье - тихая волна,
Прозрачных складок ручейки.
Проходит образ в стороне,
Ни в яви он и ни во сне.
Сама она слабей, увы,
Чем тень в смешении травы,
Чем беглый образ на волне.

В тот день я повстречался с ней.
Я одинок был, и она.
Мы знали счастье: всё грустней
Часы те помнить, так луна
Рассвета ждёт. Она и я,
Мы пили воду из ручья,
В других ручьях воды нам нет,
Здесь пели ей одной в ответ
И эхо, и душа моя.

Душа окрепла, уходя
От смерти вереницей слов,
И капли хмурого дождя
Прогнали зной с вершин холмов.
Я признавался ей во всём
Перед забрызганным стеклом,
И слушала, потупясь ниц,
Смотря из-под густых ресниц
На луг, окутанный дождём.

А утром все слова мои,
Как лепестки над соловьём,
Дрожали крыльями Любви,
И всех их воплотил я днём
В портрете. Чтоб меня развлечь,
С молчаньем чередуя речь,
Стояла вся в цветах она,
И смог я тенью от окна
Деревья на холсте облечь.

Работал я, и всё нежней
Цвёл, таял воздуха поток,
Под ношею любви моей,
Казалось, в каждый лепесток
По сердцу нежному легло.
О сердце, всё твоё тепло
Растратила сырая мгла,
И что любовь тебе дала,
Где солнца светлое крыло?

Совсем забыты новым днём
Те дни: не ждать, не слышать их,
Они лишь лёгким шепотком
Проходят в странствиях ночных,
Когда заплещут листья вдруг,
Дорогу обрамив, и луг,
И лес, и пруд - и всё кругом
Зальётся звёздным молоком,
Замкнётся в тайный, смертный круг.

Заснуть я ночью мог опять,
Но ждал рассвета, как всегда.
Бродил, бродил - и стал рыдать:
Ведь снова я пришёл туда,
Где наш соединился путь.
Не мог ни шагу я шагнуть,
И только в сумраке ночном
Под ниспадающим лучом,
Как сталь, сверкала моря грудь.

Где Небо молкнет, слыша вдруг
В груди Любви протяжный бой,
Где ангелов садится круг
На каждой сфере голубой,
Как дух мой вознестись не мог,
Когда в лучах иных дорог,
Под пенье солнц, он забытьё
Познал на миг с душой её,
Молчанье, где один лишь Бог!

Здесь память, ликом схожа с ней,
Всё ждёт, пока пройдёт закат,
Польётся из её очей
Духовной Палестины взгляд.
С ним прежний взор сравнится ли:
Мечты, что с нею отошли,
Она вокруг себя нашла,
Как пилигримов, чьи тела
На Гроб Господень принесли.

вот ещё
www.liveinternet.ru/users/2010239/post79269057/

Хм..)) У меня в ПЧ есть  Данте-Габриэль Россетти.Только что заметила)) Правда, дневник заброшен уже..i>